3.2. Самостоятельно занятые женщины и риски для бизнеса, возглавляемого женщинами
Самозанятые, а также малые и средние предприятия (МСП) находятся в центре нынешнего кризиса. Хотя масштабы экономических проблем все еще увеличиваются, вполне вероятно, что МСП и самозанятые сильно пострадают от сбоев в цепочке поставок в затронутых странах и серьезно пострадают от долгосрочного экономического спада. МСП в таких секторах услуг, как розничная торговля, туризм и транспорт, уже страдают от последствий мер сдерживания, падения спроса и, как следствие, нехватки ликвидности. Отсутствие цифровых средств и возможностей, позволяющих их сотрудникам выполнять удаленную работу, также может поставить их в невыгодное положение в текущих условиях. В более общем плане многим МСП не хватает ресурсов для адаптации.
В то время как все МСП и самозанятые работники, вероятно, пострадают от кризиса, различия в типах предприятий или бизнес-стратегиях, которым следует придерживаться, означают, что мужчины и женщины-предприниматели могут пострадать по-разному. Примерно 5% женщин трудоспособного возраста в странах ОЭСР являются владельцами уже существующих предприятий (т. Е. Предприятий возрастом более 42 месяцев), в то время как 3% являются владельцами новых предприятий (т. Е. Предприятий возрастом менее 42 месяцев), а еще 5% являются владельцами новых предприятий. активно пытается начать бизнес (OECD / European Union, 2019 [35]).
Данные финансового кризиса 2008 года показывают, что предприятия, возглавляемые женщинами, не обязательно более уязвимы, чем предприятия, возглавляемые мужчинами. Трехлетние показатели выживаемости предприятий из когорты начинающих предприятий 2009 года показывают, что показатели выживаемости предприятий, принадлежащих женщинам, были примерно равны показателям выживаемости предприятий, принадлежащих мужчинам, во многих странах, включая Италию, Финляндию, Словацкую Республику и Австрию. Небольшой разрыв в показателях выживаемости бизнеса наблюдался в Польше (57% против 63%), а во Франции (63% против 70%) и Испании (49% против 58%) был более широкий разрыв (OECD, 2012 [ 19]). Эту устойчивость можно частично объяснить характером предприятий, которыми управляют женщины, которые, скорее всего, будут сосредоточены на услугах здравоохранения, образовательных услугах и других секторах индивидуальных услуг, которые менее подвержены экономическим спадам. Это согласуется с исследованиями, проведенными, например, в Италии, которые показали, что женщины-предприниматели, как правило, применяли более консервативные бизнес-стратегии по сравнению с мужчинами-предпринимателями во время экономического кризиса 2008-2009 годов (Buratti, Cesaroni and Sentuti, 2018 [36]).
Однако влияние COVID ‑ 19, по-видимому, оказывает более быстрое воздействие на большее количество предприятий, чем спад 2008–2009 годов, поскольку страны вводят строгие ограничения на коммерческую и личную деятельность. Есть некоторые свидетельства того, что женщины управляют предприятиями с более низким уровнем капитализации и больше полагаются на самофинансирование (OECD / European Union, 2019 [35]). Это говорит о том, что, несмотря на тенденцию следовать бизнес-стратегиям, в большей степени избегающим риска, предприятия, управляемые женщинами, могут подвергаться большему риску закрытия в течение продолжительных периодов времени со значительным сокращением доходов или их отсутствием.
3.3. Доходы женщин и повышенный риск женской бедности
Независимо от гендерных последствий потери работы и бизнеса, женщины, вероятно, будут более уязвимы, чем мужчины, по отношению к любой потере дохода, вызванной кризисом. В странах ОЭСР доходы женщин в среднем ниже, чем доходы мужчин (OECD, 2020 [37]), а уровень бедности у них выше (диаграмма 5). Женщины также часто имеют меньше собственных средств, чем мужчины, по разным причинам (Sierminska, Frick and Grabka, 2010 [38]; Schneebaum et al., 2018 [39]). А из-за их большей ответственности по уходу женщинам часто бывает труднее найти альтернативную работу и источники дохода (например, частичную работу) после увольнения.
Почти во всех странах ОЭСР уровень бедности среди женщин выше, чем среди мужчин.
Уровень относительной бедности по доходам, все возрасты, с разбивкой по полу, 2017 год или последний год, за который имеются данные
Примечание: данные основаны на эквивалентном располагаемом доходе домохозяйства, то есть доходе после уплаты налогов и трансфертов, скорректированном на размер домохозяйства. Порог бедности установлен на уровне 50% от среднего располагаемого дохода в каждой стране. Данные по Новой Зеландии относятся к 2014 г., по Исландии, Японии и Швейцарии к 2015 г., по Дании, Мексике, Нидерландам, Словацкой Республике и Турции к 2016 г., а по Австралии и Израилю к 2018 г. Источник: База данных о распределении доходов ОЭСР, oe.cd /idd.r
Родители-одиночки, многие из которых - женщины, могут оказаться в особенно уязвимом положении. Опора на единый доход означает, что потеря работы может иметь критическое значение для семей с одним родителем, особенно там, где государственная поддержка доходов является слабой или медленно реагирует. Данные финансового кризиса 2008 года показывают, что во многих странах дети из неполных семей пострадали от рецессии намного сильнее, чем дети из полных семей, не только с точки зрения дохода, но и с точки зрения доступа к основным материальным благам, таким как полноценное питание и теплый дом (Chzhen, 2014 [40]).
Гендерное неравенство сохраняется и в жизненном положении пожилых людей. Почти каждый восьмой человек старше 50 лет говорит, что у него нет человека или родственника, к которому можно было бы обратиться в случае необходимости (OECD, 2020 [41]). Кроме того, одиноким пожилым людям, особенно с ограниченными физическими возможностями, необходима помощь в получении продуктов питания, медикаментов и других предметов первой необходимости. Женщины, вероятно, будут чрезмерно представлены в этой группе - среди 80-летних и старше женщины в два раза чаще, чем мужчины живут одни (OECD, 2017 [42]), - и они сталкиваются с самыми большими проблемами в получении адекватной поддержки без риска подвергнуться воздействию инфекции.
Почти во всех странах ОЭСР пожилые женщины также чаще оказываются более бедными, чем пожилые мужчины. В 2016 году в среднем по ОЭСР 15,7% пожилых женщин находились в относительной бедности по доходам по сравнению с 10,3% пожилых мужчин (OECD, 2019 [43]). Это связано с тем, что, помимо того, что они часто работали на низкооплачиваемой работе, пожилые женщины с большей вероятностью работали неполный рабочий день и с большей вероятностью брали время без работы по причине ухода. В результате женщины чаще сталкиваются с трудностями при выполнении требований пенсионных взносов и чаще получают только минимальные пенсионные выплаты. Гендерный пенсионный разрыв велик: в европейских странах ОЭСР пенсионные выплаты женщинам в возрасте 65 лет и старше в среднем на 25% ниже, чем для мужчин. В Германии, Люксембурге и Нидерландах разрыв составляет более 40% (Рисунок 6).
Гендерный разрыв в пенсиях, 65+ лет, 2015 год
Примечание. Гендерный пенсионный разрыв рассчитывается для лиц в возрасте 65 лет и старше по следующей формуле: 1 - средняя пенсия женщин / средняя пенсия мужчин. Сюда входят лица, получающие пособие по старости (государственное или частное), пенсию по выживанию или пособие по инвалидности. Данные по Исландии относятся к 2014 году.
Источник: OECD (2019 [43]), Pensions at a Glance 2019: OECD and G20 Indicators, OECD Publishing, Paris, https://dx.doi.org/10.1787/b6d3dcfc-en.
3.4. COVID-19 и женщины в развивающихся странах
Ожидаемая уязвимость женщин в результате кризиса COVID, скорее всего, усугубится в развивающихся странах.
Скорее всего, женщины в развивающихся странах чаще, чем многие другие, подвергаются риску для здоровья, особенно там, где инфраструктура здравоохранения неадекватна или недостаточно развита. В значительной степени этот риск проистекает из несоразмерных обязанностей женщин по уходу, как медицинских работников, так и неоплачиваемых домашних работников. Как указывалось выше, женщины не только составляют большинство медицинских работников во всем мире, но и выполняют большую часть неоплачиваемой работы по уходу, причем гендерный разрыв особенно велик в развивающихся странах: соотношение женщин и мужчин неоплачиваемой работы колеблется в три раза выше. В Латинской Америке и Карибском бассейне почти в семь раз больше в Северной Африке. В условиях ограниченной инфраструктуры здравоохранения эти роли по уходу, включающие уход за больными и пожилыми людьми, значительно увеличивают вероятность заражения. Например, данные о вспышке лихорадки Эбола в Западной Африке в 2014–2015 годах свидетельствуют о том, что обязанности женщин по уходу вносили основной вклад в непропорционально высокий уровень инфицирования женщин (Menéndez et al., 2015 [21]; Davies and Bennett, 2016 [24]). ; Нкангу, Олатунде, Яя, 2017 [22]).
Помимо инфекции, кризис может иметь и другие косвенные последствия для здоровья женщин в развивающихся странах, особенно беременных. Данные прошлых кризисов с инфекционными заболеваниями показывают, что в условиях перегрузки системы здравоохранения часто не могут должным образом предоставлять услуги по охране материнского здоровья, включая роды и дородовой уход (Brolin-Ribacke et al., 2016 [44]; Sochas, Channon and Nam, 2017 [45]; Уэнам, Смит и Морган, 2020 [6]). Меры лишения свободы, а также риск и страх заразиться инфекцией в медицинских учреждениях также могут ограничивать шансы женщин, обращающихся за услугами по охране здоровья матери, и увеличивать вероятность родов у женщин без присмотра (Brolin-Ribacke et al., 2016 [44]) .
Гендерный разрыв в неоплачиваемой работе очень велик в развивающихся странах.
Соотношение мужчин и женщин среднего времени, затрачиваемого на неоплачиваемую работу по дому, уходу и волонтерскую работу в течение 24 часов
Помимо рисков для здоровья, женщины в развивающихся странах могут быть более уязвимыми, чем другие группы, с точки зрения потери работы и дохода. По сравнению с женщинами в странах ОЭСР и мужчинами по всему миру, женщины в развивающихся странах с большей вероятностью будут иметь слабые связи с рынками труда и ограниченный доступ к важным средствам социальной защиты, таким как страхование по безработице и системы здравоохранения за счет взносов (OECD / ILO, 2019 [28]). Женщины в развивающихся странах также имеют меньшее благосостояние, чем мужчины (Doss et al., 2014 [47]), и среди определенных возрастных групп гораздо более подвержены риску крайней бедности, чем мужчины (Munoz Boudet et al., 2018 [ 48]). Риски крайней бедности часто особенно высоки для девочек, молодых женщин и женщин родительского возраста в возрасте около 20–34 лет (OECD, 2018 [49]).
Основной причиной незащищенности женщин в развивающихся странах является их вероятность неформального трудоустройства на низкооплачиваемой работе. Во всем мире мужчины с большей вероятностью будут работать в неформальном секторе, чем женщины, но во многих беднейших странах мира именно работающие женщины с большей вероятностью будут заняты в неформальном секторе. Это включает в себя большинство стран Африки к югу от Сахары, Южной Азии и Латинской Америки (OECD / ILO, 2019 [28]). Более того, когда женщины работают неформально, они с гораздо большей вероятностью, чем мужчины, окажутся на неформальной работе низкого качества, особенно женщины из числа коренного населения в сельских районах (ECLAC, 2019 [50]). Действительно, существует «иерархия бедности» среди различных типов неформальных работников (OECD / ILO, 2019 [28]). Работодатели и наемные работники, как правило, лучше справляются с качеством работы и оплатой, в то время как индивидуальные, домашние и семейные работники обычно живут хуже. Женщины обычно работают во второй группе. Например, в Мексике - стране с уровнем дохода выше среднего - 99% домашних работников страны (в основном женщин) не охвачены системой социального обеспечения (OECD, 2017 [51]). Эти работники особенно уязвимы, поскольку они не подпадают под действие законов о социальной защите и труде, основанных на трудоустройстве, и не справляются с базовыми стандартами безопасности и гигиены труда. Более того, многие неформальные виды деятельности, особенно в городских районах, проводятся на улицах и могут подвергаться опасности в периоды изоляции.
Женщины-мигранты представляют собой особенно уязвимую группу. Во всем мире многие женщины-мигранты работают в качестве домашней прислуги или неформальных работников по уходу (МОТ, 2016 [52]). Эти женщины не только сталкиваются с проблемой все более нестабильной работы, но также пребывают в постоянном беспокойстве о своих семьях, оставленных в своих странах. Изоляция в странах их работы также может лишить их дохода, который имеет решающее значение для поддержки их семей дома. Аналогичным образом, женщины и семьи, которые зависят от денежных переводов от партнеров-мужчин или других родственников за границей, также уязвимы, поскольку меры по ограничению свободы передвижения и потеря работы в странах занятости, вероятно, уменьшат поток денежных переводов, отправляемых домой.
В более общем плане, любая бедность и лишения, вызванные кризисом COVID-19, могут увеличить риски вредных социальных практик в отношении женщин и девочек в развивающихся странах. Все вышеперечисленные опасения коренятся в глубоко укоренившихся дискриминационных социальных нормах и практиках и усугубляются ими; действительно, как показывает SIGI Центра развития ОЭСР, дискриминационные социальные институты особенно сильны во многих бедных странах и сообществах мира (OECD, 2019 [53]). Эти дискриминационные институты, скорее всего, ограничат возможности женщин реагировать на кризис. В качестве всего лишь одного примера, в регионе MENA существует сильное ожидание, что в периоды потери работы имеющиеся возможности трудоустройства должны в первую очередь принадлежать мужчинам (OECD, 2017 [54]). Но данные также указывают на связь между бедностью и распространенностью вредных гендерных социальных практик, включая детские браки, ранний уход девочек из школы и захват собственности у вдов (OECD, 2018 [55]).
4. Женщины, лишение свободы передвижения и гендерное насилие
По большинству показателей насилие в отношении женщин уже представляет собой глобальную эпидемию здравоохранения. Во всем мире примерно одна из трех женщин в течение своей жизни подвергалась физическому и / или сексуальному насилию со стороны интимного партнера или сексуальному насилию со стороны стороннего партнера (oe.cd/vaw2020). Этот кризис, вероятно, только усугубится в результате COVID ‑ 19.
Свидетельства прошлых кризисов и стихийных бедствий свидетельствуют о том, что меры лишения свободы часто приводят к усилению или первому насилию в отношении женщин и детей. Например, данные о вспышке лихорадки Эбола в Западной Африке в 2014–2015 годах показывают, что женщины и девочки подвергались более высокому уровню сексуального насилия и надругательств во время вспышки, чем в предыдущие годы (UNDP, 2015 [56]). Отмена общественных мероприятий (например, футбольных матчей) и закрытие общественных пространств в сочетании с закрытием школ и строгим соблюдением карантинных мер часто усиливают разочарование, вызывая резкое увеличение случаев изнасилований и насилия, и не только дома. Кроме того, исследования последствий кризиса Эболы в Сьерра-Леоне показывают, что значительная доля девочек, потерявших родственников из-за вируса, были вынуждены заниматься коммерческим сексом для удовлетворения своих основных повседневных потребностей, включая еду (Risso-Gill and Finnegan, 2015 [ 57]).
Действительно, ранние отчеты поставщиков социальных услуг в Китае и некоторых странах ОЭСР показали рост домашнего насилия в отношении женщин во время пандемии, поскольку многие женщины и дети оказались в ловушке дома со своими обидчиками (Du, 2020 [58]; Le Monde, 2020 [59]). Ограничения, налагаемые на передвижения отдельных лиц, не позволяют жертвам насилия искать убежища в других местах, давая злоумышленникам огромный контроль над женщинами и девочками во время обязательных изоляторов. Женщины, страдающие от насилия со стороны интимного партнера, сталкиваются с большими препятствиями при попытке покинуть дом, чтобы защитить себя, или даже при звонке на горячие линии экстренной помощи в присутствии обидчиков, в то время как женщины и дети, которые уже находятся в приютах или временном жилье, сталкиваются с трудностями при переезде, учитывая риск заражения и отсутствие мест, куда можно переехать.
По мере того как начинают развиваться социальные последствия вспышки болезни и связанных с ней ограничений, социальные нормы и патриархальная мужественность также могут способствовать домашнему насилию. Данные OECD SIGI 2019 показывают, что распространенность домашнего насилия тесно связана с социальным восприятием домашнего насилия. До вспышки COVID-19 уже 27% женщин в возрасте от 15 до 49 во всем мире оправдывали применение домашнего насилия (OECD, 2019 [53]). Социальные последствия COVID-19, например, неспособность выйти за пределы домашнего хозяйства, потеря социального взаимодействия, присутствие детей в течение всего дня после закрытия школ, напряженность, связанная с принудительным сожительством - скорее всего, станут дополнительной причиной для оправдания насилия. Домашнее насилие, часто совершаемое мужчинами, имеет глубокие корни в патриархальной маскулинности, которая ведет к власти и контролю мужчин над женщинами. По мере развития кризиса и неопределенности на индивидуальном и семейном уровнях лица, совершающие насилие, могут захотеть восстановить свой контроль и выразить свое разочарование, вызванное изоляцией, посредством учащения эпизодов насилия.
Социальные нормы, оправдывающие насилие в отношении женщин, связаны с ростом насилия в отношении женщин
Взаимосвязь между установками, оправдывающими домашнее насилие, и распространенностью домашнего насилия на протяжении всей жизни
Примечание: «Отношение к домашнему насилию» определяется процентом женщин в возрасте от 15 до 49 лет, которые считают, что муж имеет право ударить или избить свою жену хотя бы по одной из указанных причин: если его жена пережарила еду, спорит с ним, выходит из дому, ничего не сказав ему, пренебрегает детьми или отказывается от сексуальных отношений. Распространенность домашнего насилия в течение жизни - это процент женщин, пострадавших от физического и / или сексуального насилия со стороны интимного партнера в течение своей жизни. Данные доступны по 134 странам. R² составляет 0,2113.
Источник: Центр развития ОЭСР (2019 [46]), База данных по гендерным вопросам, институтам и развитию, https://oe.cd/ds/GIDDB2019.
Потенциальные последствия COVID ‑ 19, включая более высокий уровень безработицы (для женщин и мужчин), потерю заработной платы и отсутствие гарантий занятости, особенно опасны для женщин, вступающих в жестокие отношения, поскольку экономический контроль является ключевым инструментом нарушителей. Отсутствие финансовой безопасности может вынудить жертв оставаться со своими обидчиками. Поэтому крайне важно, чтобы правительства уделяли приоритетное внимание насилию со стороны интимного партнера во всех частях своей государственной политики в ответ на пандемию COVID ‑ 19 (раздел 5.4).
Быстро растущее использование цифровых технологий в условиях лишения свободы также имеет последствия для гендерного насилия. Цифровые инструменты являются для женщин одним из способов избежать насилия, но также дают обидчикам возможность усилить контроль. С одной стороны, женщины могут получить помощь в Интернете и поделиться информацией, которая может помочь им получить доступ к службам поддержки. Однако в то же время принудительное заключение может помочь агрессорам лучше контролировать свои жертвы и отчуждать их от внешнего мира, контролируя их цифровые инструменты, такие как мобильные телефоны и компьютеры.
Общей темой во всех странах является зачастую ограниченная возможность жертв получить доступ к системе правосудия (часто из-за финансовых проблем). Женщины особенно склонны сталкиваться с многочисленными и сложными препятствиями в доступе к правосудию. Доступу могут препятствовать многие экономические, структурные, институциональные и культурные факторы. К ним относятся барьеры, связанные с затратами (например, прямые затраты на услуги), барьеры, связанные со структурой (например, чрезмерно технический язык в юридических документах), социальные барьеры (например, судебные стереотипы и предвзятость) и конкретные барьеры, с которыми сталкиваются группы риска (например, лица с инвалиды, женщины-мигранты, которые не могут легко защитить себя). Они, вероятно, еще больше проявятся в таких условиях, как ограничения мобильности и изоляция, вызванные COVID-19. Кризис может также потенциально затруднить предоставление основных государственных услуг пострадавшим, включая приюты, медицинские услуги, защиту детей, полицию и механизмы правовой помощи.
Женщины в центре борьбы с кризисом covid-19: политика ОЭСР в отношении пандемии. Часть первая
Женщины в центре борьбы с кризисом covid-19: политика ОЭСР в отношении пандемии. Часть третья
Женщины в центре борьбы с кризисом covid-19: политика ОЭСР в отношении пандемии. Часть четвертая
